Паоло Трубецкой.
Памятник императору Александру III.
1909.
Паоло Трубецкой (1866-1938), внебрачный сын князя Петра Трубецкого, родился в Италии. Он был самоучкой, не получил должного художественного образования, но был, несомненно, гениальным художником. В 1899 году он впервые приехал в Россию, довольно быстро сошёлся как с художественной интеллигенцией столицы, так и с придворной элитой. Он одержал победу на затеянном С. Ю. Витте в 1900 году конкурсе на проект памятника императору Александру III, который предполагалось открыть на Знаменской площади. Важно отметить, что конкурс проводился в Зимнем дворце и выбор на проекте Трубецкого остановили сам император Николай II и вдова Александра Мария Фёдоровна. Они, несмотря на почти всеобщую хулу проекта, всё время поддерживали Трубецкого, приезжали в его мастерскую и вносили принимаемую скульптором правку. Так случилось, что с самых первых моделей (а Трубецкой сделал их восемь) и до установки памятника вокруг него велись жаркие споры. Трубецкого обвиняли в капризности, неуживчивости и упрямстве, но он был последователен в защите своих эстетических принципов. Позже он писал: «Отрицательное отношение ко мне со стороны публики я склонен объяснить в значительной степени известной оригинальностью, новизною <…>. Оно тем более понятно, что Петербург вообще не привык к новому слову в этой области искусства… Ставят мне ещё в упрёк толстую лошадь, считаясь с богатырской фигурой Царя…». Несомненно, что Трубецкой создавал «анти-Фальконе» - недаром одним из вариантов постамента была «дикая скала». Многие (одни с радостью, другие с гневом) увидели в памятнике гротеск, карикатуру на покойного императора, намёк на костность, неповоротливость, «тупую давящую силу» империи. Но Трубецкой был совершенно чужд политике и всякой сатире, а в его скульптурном гротеске оказалось больше подлинности, чем в традиционных, выдержанных в классическом стиле монументах той эпохи. Никогда не видевший Александра, Трубецкой силой своего гения сумел создать его яркий портрет. В самой посадке державного всадника, в его властном хозяйском жесте, наклоне головы могучего коня скульптор передал присущие покойному государю, этому истинному «хозяину земли Русской», черты: мощь, уверенность и надёжность – то, чего не хватало, по общему мнению, его сыну, правящему императору Николаю II. Как вспоминал курировавший проект Витте, он сам часто приезжал в мастерскую Трубецкого, «так как мне всегда этот осмотр напоминал личность этого выдающегося во всех отношениях самодержца». При этом Витте, хорошо знавший Александра, считал его человеком «совершенно обыденного ума, можно сказать, ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования», но по-своему яркого, необычайного. В каком бы костюме Александр ни вошёл в комнату, он не мог бы остаться незамеченным: император «не был красив, по манерам был скорее <…> медвежатый», а больше всего походил на «большого русского мужика из центральных губерний <…>; и тем не менее он своей наружностью, в которой отражался его громадный характер, прекрасное сердце, благодушие, справедливость и вместе с тем твёрдость, несомненно, импонировал» окружающим.
С началом царствования Александра III в 1881 году в России началась так называемая эпоха «народного самодержавия», во многом придуманная в пику западническому направлению политики его отца-реформатора Александра II. Ярым проводником идей «народного, самобытного, тёплого самодержавия», связанного с народом «живым звеном» дворянства, стал издатель «Московских ведомостей» М. Н. Катков. Он же написал проект манифеста 29 апреля 1881 года, известный как «ананасовый» из-за высокопарных слов в нём: «А на нас возложить долг самодержавного правления». С этого манифеста началось наступление на реформы Александра II и на всякий, даже умеренный, либерализм. Созвучно этим идеям переодели, точнее «русифицировали», армию. Вместо лихой европейской униформы в армии появились так шедшие Александру III и удобные ему полукафтаны, шаровары, цветные кушаки, барашковые шапки, словом, как называли её армейские офицеры, «мужицкая форма». Большинство придворных, чиновников и офицеров отпустили окладистые бороды (видел бы это Пётр I!). сам Александр III не был воинственным и кровожадным, он не любил даже ездить верхом, а когда без этого было не обойтись, взгромождался на огромного немецкого першерона – того самого, на котором Трубецкому позировал для скульптуры похожий на императора фельдъегерь П. Пашков.
Последние годы жизни императора Александра III оказались особенно тяжёлыми. Все отмечали печальные перемены, заметные в самодержце. Он утратил прежнее спокойствие духа, множество проблем угнетало его: «Я чувствую, - говорил он, - что дела в России идут не так, как следует… у нас есть страшное зло – отсутствие законности». А. Ф. Кони, видевший царя в 1892 году, писал: «Александр III, подпирая по временам голову рукою, не сводил с меня глаз… В этих глазах, глубоких и почти трогательных, светилась душа, испуганная в своём доверии к людям и беспомощная против лжи, к коей сама была неспособна… Вся его фигура, с немного наклоненной набок головою, со лбом, покрытом глубокими морщинами – следом тяжёлых дум и горьких разочарований, - вызывала в душе прежде всего чувство искренней жалости к человеку, поднявшему на плечи бремена неудобоносимые».
В октябре 1888 года в 45 верстах от Харькова, на станции Борки, произошла ужасная катастрофа: царский поезд потерпел крушение. Семь вагонов разбило в щепки, пострадало почти 50 человек. И только свернувшаяся в виде полусферы крыша вагона-столовой спасла всю находившуюся в вагоне царскую семью, хотя сразу возникла легенда о могучем царе, который удержал над женой и детьми падающую крышу вагона. Как бы то ни было, эта невероятная счастливая удача (никто из Романовых не получил ни царапины, и только в кармане царя от удара сплющился серебряный портсигар) была воспринята в царской семье как знак Божией благодати, как знак свыше, что с Романовыми ничего не случится. С годами у Александра III, человека сильного, могучего, в молодости ходившего на медведя, появились болезни, особенно мучил его нефрит. Одни считали, что болезнь появилась после контузии во время аварии под Борками, другие (недоброжелатели) полагали, что болезнь пришла к нему вместе с алкоголизмом. Болезнь прогрессировала, и он скончался 20 октября 1894 года, не дожив до 50 лет. Умирал Александр III спокойно, в окружении любящих детей и жены. Он был уверен, что выполнил своё главное предназначение на земле – не допустил революции в России. Может быть, отчасти это и было так: человек несокрушимой воли и целеустремлённости, он твёрдо правил Россией. Неслучайно в 1907 году на вопрос: «Как спасти Россию?» - С. Ю. Витте, показав на портрет Александра III, ответил: «Его воскресите!»
У творения Трубецкого есть своя магия, этот памятник будто живёт, излучает, как Медный всадник, энергию, обладает, как некогда сам император, некой притягательной силой. С. Ю. Витте вспоминал, что более всего на затею Трубецкого негодовал брат покойного царя и дядя правящего, великий князь Владимир Александрович, который был готов лечь костьми и не допустить установки этой, как он считал, «карикатуры» на покойного брата. Но затем он, как пишет Витте, «ещё несколько раз приезжал осматривать памятник и при последнем осмотре сказал, что в нём что-то есть такое, которое заставляет его (великого князя – Е. А.) примириться с этим памятником». Открытие монумента 23 мая 1909 года отличалось особой торжественностью: молебен, парад, венки, толпы любопытствующего народа, фотографирование на память. В толпе не было только создателя шедевра: ему, бывшему тогда за границей, случайно или умышленно, приглашение прислали с опозданием. Впрочем, подобным же образом задолго до Трубецкого поступили и с Фальконе. Так что скульптору пришлось фотографироваться на фоне монумента в одиночестве.
Судьба памятника оказалась печальной (к счастью не трагической). После революции постамент «украсили» глумливыми виршами Демьяна Бедного:
|
ПУГАЛО |
В разгар страшных сталинских репрессий ночью 15 октября 1937 года был репрессирован и памятник Трубецкого. Он был снят с пьедестала и перевезен в Михайловский сад, где лежал на боку до смерти Сталина в 1953 году. Затем его переместили во внутренний дворик Русского музея, и многие годы можно было видеть, как коренные ленинградцы, осторожно (пока не заметил музейный смотритель) отводя оконную занавеску в одном из залов музея, показывали своим детям сиротливо стоящего в углу медного исполина. При очередном повороте истории, в 1991 году, Александр оказался возле Мраморного дворца. Будем ждать, когда памятник вернётся на Знаменскую площадь.
Евгений Анисимов. «Письмо турецкому султану. Образы России глазами историка.». «Арка», Санкт-Петербург. 2013 год.
* * *
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
/00.jpg)
